Нахэма - Страница 25

Глава VI

Леонора очнулась под влиянием ощущения ледяного холода. Скоро это ощущение изменилось в ощущение ожогов, пробегавших по всему телу. Ей казалось, что ее катают по раскаленным углям и что ее тело клочьями отрывается от костей. Со страшным криком Леонора выпрямилась и открыла глаза. Вместе с сознанием к ней вернулась и память. Леоноре казалось, что она видит еще костер, враждебную и возбужденную толпу, волнующуюся у ее ног, и палача с факелом в руке. Молодая женщина помнила также бурю, яркую молнию, страшные раскаты грома и огромные градины, падавшие вокруг нее, но на нее не попадавшие. Что же было дальше — она не знала; только все тело ее болело, точно было налито свинцом.

Леонора боязливо оглянулась кругом и вздрогнула. Она находилась в лаборатории мэтра Леонарда, а сам он стоял в двух шагах от нее и что-то мешал в кубке. Леонард имел крайне утомленный вид. Лицо его было бледнее обыкновенного, но взгляд сверкал, производя странное и могущественное очарование и, покоряя всех, на кого был устремлен. Немного дальше Оксорат был занят около какой-то машины странной формы, которая трещала как костер, отбрасывая во все стороны целые пучки искр.

— На, пей! — сказал мэтр Леонард, подходя к молодой женщине и подавая ей кубок с какой-то дымящейся жидкостью.

Леонора жадно выпила. Она умирала от жажды и чувствовала страшное утомление. Приятная теплота пробежала по ее конечностям, но мысли ее путались. Какой-то странный хаос воспоминаний и картин из всего случившегося за год наполнял ее ум. Мало-помалу это неприятное состояние рассеялось, хотя мысль ее все еще работала с трудом. Наконец, сжав руками голову, она пробормотала:

— Где же я?

— У себя, у меня, моя красавица. Ты вернулась под супружескую кровлю после небольшого путешествия, которое могло дурно кончиться. Впрочем, все хорошо, что хорошо кончается, — прибавил мэтр Леонард. — Поздравляю тебя, Нахэма! Твое мщение было блестяще. Всем чиновникам, как говорят, ты натянула длинный нос, а Филиппина де Кюссенберг своей шеей заплатила за дерзкое желание обладать красавцем Вальтером. Я боюсь только, что тебя огорчит одна вещь: бедняге рыцарю придется провести очень неприятных полчаса. Его обвиняют в занятиях черной магией и в отношениях с дьяволом! Ха, ха, ха! Как только он придет в себя, его арестуют, а так как отец Филиппины восстановляет против него всех, то его подвергнут строгому допросу и, по всей вероятности, сожгут.

Леонора вскрикнула и сжала голову руками. Затем она вскочила с неожиданной силой, упала на колени и вскричала, умоляюще протягивая руки:

— О, Леонард! Спаси его! Избавь его от ужаса пытки! Не оставляй его в жестоких руках его врагов.

Сардоническая улыбка скользнула по губам чародея.

— Хорошо, хорошо! Так как ты его любишь и интересуешься его судьбой, я спасу его и сделаю нашим. Вернее: я постараюсь это сделать. Но, в таком случае, нельзя терять времени. Ты же ступай покушать и ложись отдохнуть! Когда ты понадобишься мне, я позову тебя.

Леонард помог молодой женщине встать. Так как она шаталась и ноги ее подкашивались, он провел ее в столовую, где был сервирован роскошный обед. Леонора поела с аппетитом. Она не помнила, чтобы когда-нибудь была так голодна. Когда, наконец, Леонора насытилась и собиралась уже вставать из-за стола, вошла прислуживавшая ей карлица. Она помогла молодой женщине пройти в свою комнату и взять теплую ароматическую ванну, а потом уложила ее в постель. Леонора почти тотчас же заснула глубоким, укрепляющим сном.

* * *

Кунигунда сидела у друзей, окна которых выходили на большую площадь. Она жаждала видеть как будут сжигать проклятую статую, как вдруг к ней явилась ее служанка и Каспар и донесли обо всем случившемся.

Когда Кунигунда узнала, что ее невестка задушена, а Вальтер тяжело ранен и лежит без сознания, она думала, что сойдете ума. Несмотря на приближавшуюся грозу, она тотчас же отправилась в дом сына.

Кунигунда входила уже с Каспаром в подъезд, когда грянул град и разразилась паника; но в эту минуту она была нечувствительна к ужасам разгневанной природы. Кунигунда видела только сына, все еще лежавшего без чувств на полу, так как слуги боялись прикоснуться к нему.

Филиппина с посиневшим лицом, с черными пятнами на шее и с выражением не передаваемого ужаса на застывшем лице, в том же положении лежала на постели, в каком была найдена. С дрожью во всем теле Кунигунда отвернулась от трупа и приказала перенести Вальтера в другую комнату, где и стала за ним ухаживать. Когда молодого человека привели в чувство, с ним сделался страшный бред. Ужасные часы провела мать у его изголовья, слушая бессвязные речи, которые, однако, достаточно ясно восстанавливали картину его невероятной любви к восковой фигуре. Волосы Кунигунды вставали дыбом, когда она слушала несвязный рассказ сына о ночных посещениях Нахэмы. Ужас ее еще более увеличивался от грома бури, бушевавшей на улице. Все тело ее тряслось как в лихорадке.

На следующий день Кунигунде пришлось перенести новые нравственные потрясения. Явились родители Филиппины за ее телом, которое и перенесли в родительский дом. Старик Шрамменштедт не принял протянутой ему руки и произнес такие суровые и угрожающие слова, что Кунигунда задрожала от ужаса и чуть не лишилась сознания. Как убитая вернулась женщина к Вальтеру, который все еще лежал в бреду и не узнавал ее. День прошел страшно медленно. Настала ночь, но и та не принесла желанного покоя.

Слова Шрамменштедта дали Кунигунде понять, что Вальтер будет обвинен в занятии черной магией, а может быть и в убийстве жены, и что ненависть оскорбленного отца будет беспощадна. В доказательствах против сына недостатка не будет. Его изувечат, измучают, обесчестят и сожгут живым. А у нее нет никакой возможности спасти его! Маленький камушек, брошенный из сада в открытое окно и упавший к ее ногам, оторвал госпожу де Кюссенберг от ее отчаянных мыслей. Она подбежала к окну и увидела молодого человека, своего крестника, служившего в суде. Кунигунда очень любила этого юношу — сына одной своей давно умершей подруги, и сама воспитала его.