Нахэма - Страница 12

В эту минуту Оксорат зашатался и упал, точно под ударом тяжелого молота. Дух самоубийцы исчез. Лицо мэтра Леонарда исказилось и приняло настоящее адское выражение. Рот его свело, и открылись белые и острые, как у волка, зубы. Тонкими и длинными, как когти, пальцами он обхватил шею Леоноры и опрокинул ее назад. Молодая женщина пыталась отбиваться, но ей не хватило дыхания. Все вокруг нее потемнело и закружилось. Голова ее, казалось, готова была разлететься на части. Наконец, молодая женщина потеряла сознание.

Когда Леонора очнулась, она лежала в кресле в лаборатории мэтра Леонарда. Сам он склонился над ней и вытирал ей лицо полотном, издававшим сильный аромат лилии. Он был мрачен, как грозовая туча. Брови его были нахмурены, и вся фигура его выдавала ужасное волнение, которое он только что перенес. Лицо его было бледно, губы и пальцы посинели, а все тело нервно дрожало.

— Что ты сделала, безумная? Если бы не запел петух — с тобой было бы все кончено, — сурово сказал он, — Никогда, слышишь, никогда даже мысленно не смей произносить имя того, от кого ты отреклась. Иначе ничто не может спасти тебя, и ты погибнешь смертью, в сравнении с которой смерть на костре — наслаждение. Адские духи разорвут тебя на части, и я сам вынужден буду сделаться твоим палачом. Итак, берегись бравировать неизвестными тебе силами.

Он посадил Леонору и сквозь сжатые губы влил ей в рот напиток, согревший ее похолодевшие конечности.

— Прости меня! — пробормотала Леонора, боязливо смотря на расстроенное лицо могущественного служителя зла.

— Я прощаю тебя, так как ты сама не знала, что делаешь. На будущее время ты будешь осторожней. Жаль только бедного Оксората: он пострадал больше всех. Все тело его покрыто ожогами. Но раз все кончилось благополучно, забудем эту глупую историю и пойдем ужинать.

Леонард увлек молодую женщину в столовую, где пил и ел с обычной своей беззаботностью. Он был очень любезен, громко смеялся и сам первый смеялся над испытанным страхом и перенесенной опасностью. Затем он отвел свою молодую жену в спальню и просидел с ней до тех пор, пока не пропел петух в первый раз после полуночи. Когда он встал и начал прощаться, Леонора обвила его шею и с мольбой пробормотала:

— О! скажи мне, кто ты, странный и ужасный человек? Велико твое знание и велико твое могущество! Кто же ты: маг или дух тьмы! Открой мне истину!

Леонард выпрямил свой высокий стан, по-кошачьи потянулся своими гибкими членами и, подмигнув глазом, сказал:

— Маленькая царица шабаша, я — мэтр Леонард!

Обезумевшая, перепуганная Леонора отступила назад. Видимо забавляясь ее страхом, Леонард обнял ее и, привлекши к себе, как змея привлекает свою жертву, прибавил:

— Я тот, кого называют дьяволом!

И он громко расхохотался тем зловещим смехом, от которого дрожь пробегает по телу. Вдруг смех этот был подхвачен, как будто все демоны ада повторяли его, потрясая каждый фибр молодой женщины.

Леоноре казалось, что под ее ногами разверзается земля; голова у нее кружилась. Она уже больше ничего не видела, кроме ужасных, зеленоватых глаз, взгляд которых парализовал ее. Затем она вторично потеряла сознание. Когда она пришла в себя, был уже день. Сначала она думала, что была жертвой кошмара. Но когда она подошла к зеркалу и увидела синие следы на своей шее, оставленные пальцами мэтра Леонарда, она с дрожью отвернулась.

Глава III

Со времени страшного исчезновения невесты, глубокая меланхолия овладела Вальтером. Часто ломал он себе голову, стараясь разгадать, каким образом удалось ей бежать из темницы. Он благодарил Бога, что Он избавил молодую девушку от ожидавшей ее смерти; но убеждение, что он навсегда потерял ее, терзало его сердце.

При таком настроении духа, старания матери женить его на Филиппине Шрамменштедт положительно были ему ненавистны, а настойчивость, с какой молодая девушка сама посещала его дом, ссылаясь на желание видеть Кунигунду, внушила ему к ней почти отвращение.

Однажды вечером, когда мать более обыкновенного мучила его, описывая все преимущества этого брака и восхваляя до небес красоту и добродетель Филиппины, рыцарь нетерпеливо ответил:

— Оставьте меня в покое, матушка! Никогда не женюсь я на Филиппине, так как я люблю Леонору, всегда буду любить ее и не забуду до самой смерти. Я знаю, что для меня она потеряна. Ее обесчестили и погубили. Каким образом она исчезла и где скрылась — знает один Бог, но мое убеждение, что она невинна, остается непоколебимым. Она, Бригитта и бедный старик Клаус — невинные жертвы. Да обрушатся проклятье Божье на головы тех, кто своей отвратительной ложью навлек все эти несчастья!

Не замечая внезапной бледности Кунигунды, Вальтер продолжал:

— Во всяком случае, ты хочешь оказать очень плохую услугу своей любимице, навязывая ее мне в жены. Я даже не чувствую простой дружбы к этой тщеславной кокетке, и жизнь ее с мужем, сердце которого полно любви к другой, будет далеко не весела.

После этого разговора Кунигунда замолчала и на несколько недель оставила сына в покое. Потом она с новой настойчивостью вернулась к этому вопросу. Несколько родственников, которых она сумела привлечь на свою сторону, тоже начали уговаривать Вальтера. Наконец, молодой человек, утомленный всей этой скучной историей, начал уступать.

Пользуясь благоприятной минутой, отец Филиппины, горячо желавший этого брака устроил интимное собрание и пригласил на него Вальтера, его мать, а также всех, симпатизирующих предполагаемому союзу.

Вальтер был особенно молчалив. Изысканный обед прошел довольно скучно, ввиду мрачного и молчаливого настроения предполагаемого жениха.